Почему гламур вечен
www.rusrep.ru/2008/46/pochemu_glamur_vechen/Одна из главных культурных битвпоследнего времени — война вокруг гламура. Она развернулась не толькона телеэкране, но стала также предметом дебатов людей ученых:социологов и философов. На состоявшемся в конце октября в МосквеВсероссийском конгрессе социологов (который, по мнению специалистов,был «как обычно» скушен) внимание привлек автор теории
Апология гламура на телевидении и в СМИ — явление привычное.Но восхваление его на форуме ученых — это нечто экстраординарное,близкое к крамоле и оскорблению. Ведь гламур был назван источникомистины и современной морали. Профессор Иванов не на шутку напугалколлег своим радикализмом: сама социология, по его мнению, чтобывыжить, должна научиться себя «продавать», а для этого — статьгламурной.
Вопреки расхожему представлению, битва эта — явление сугубоотечественное. В западных странах такая полемика давно в прошлом:многие европейские философы и социологи, выступавшие с критикойсовременной цивилизации — Жан Бодрийяр, Жиль Делез, Пьер Бурдьеи другие, — уже покойники. Кроме того, там она была менее туманной,интуитивной и более конкретной в социологическом смысле — имеларазвитый категориальный аппарат и оперировала совсем другими понятиями:«коммерциализация искусства», «мода и код», «политэкономия знака»и прочее.
Наконец, само понятие «гламур» если и получило теоретический статус,то лишь в специализированной литературе по фотографии и моде.
В русскую речь это слово ворвалось в начале этого века, хотяпродвинутые отечественные интеллектуалы обкатывали его еще в начале90−х годов века прошлого. До сих пор это новое слово не зафиксированони в одном словаре русского языка, за исключением орфографического.В некоторых, правда, можно найти прилагательное «гламурный», котороетолкуется как «блистательный», «чарующий» или «обаятельный».
Как многие другие слова, заимствованные из европейских языков,«гламур» обрел в русской речи дополнительные, не свойственные емуизначально значения.
В литературный английский язык слово «гламур» было введено классикомисторического романа Вальтером Скоттом. Придав ему романтический флерв «Письмах о демонологии и колдовстве» (1830), он прочно связал гламур
Однако в русском культурном контексте эти и многие другие фактыне были актуализованы, благодаря чему это понятие и обрело у нас смысл,которого нет в других языках.
Четко определить, что именно мы вкладываем в слово «гламур»,довольно трудно. В обыденном сознании оно может ассоциироваться с чемугодно: с модой, блондинкой, сексом, трэшем, розовым цветом,
На первый взгляд может показаться, что гламур описывает новоеявление в популярной и массовой культуре. На деле же он отсылает наск явлениям известным. В народной культуре — это карнавальные формыпреодоления границ дозволенного моралью и разумом. В массмедиа — это«желтая» журналистика. В политике «классикой жанра» стали революции,в особенности недавние: «оранжевые», «розовые», «бархатные».
Гламур, говорящий на простом и понятном языке чувственности, легкосплачивает едва знакомых друг с другом людей в коллективы, сообщества,кланы и клубы. На дискотеке достаточно простого ритма, чтобы случайные,первый раз видящие друг друга посетители начали двигаться в унисон какединое коллективное тело. Гламур находит себе место везде, где массамдостаточно эмоционального драйва без ясно осознанной цели. Этипервичные формы коллективов, как правило, быстро создаются и стольже быстро разлагаются.
Гламур кажется простым и бесхитростным, когда о нем говорят какоб общем и посредственном вкусе, как о массовой культуре. Он прост,поскольку доступен широкому потребителю. Но он в то же время сложен кактехнология, как инструмент влияния и воздействия на большие массылюдей. Творцы самых высоких образцов гламура не просто изобретательны,артистичны или талантливы. Они хорошо понимают правила игры с массамии необходимость искусственно управлять дистанцией между собой и массами— как потребителями. С одной стороны, творцы должны быть предельнодемократичны, говорить с народом на понятном ему языке. А с другой— необходимо предложить людям нечто новое: идентичность, разительноеотличие и уникальность образа. Эти две противоположные задачи требуютот создателей гламура игры в «своего парня» и — одновременно— в «сливки общества». И чтобы добиться успеха, им нужно возвыситьсянад бесхитростной психологией масс, то есть понять гламур кактехнологию и искусство.
Творческий процесс инженеров гламура, таким образом, развивается какбы вне его самого. Он предельно манипулятивен, поскольку опираетсяна технику соблазна и исходит из хорошего знания человеческой природы.Гламур действует с размахом, тотально, утверждая, что он обладаетмонополией на истину, прекрасное и культуру. Он эксплуатируетподозрительное отношение человека к суждению и авторитету,олицетворением которых являются разум, суд и моральный закон. Ведьв жизни разумный расчет может оказаться ошибочным, суд часто бываетнесправедливым, а нравственный долг — бессмысленным: соблюдение нормморали, ничего не гарантирующее конкретному человеку, выглядит какбесконечное и неоплатное обязательство перед божеством. Отсюда бытоваямудрость и рассудочный скепсис гламура по отношению к вечными «тяжелым» ценностям.
Бороться с гламуром абсурдно. Все равно что бороться с человеческойприродой, чувственностью. Церковь, кстати, это прекрасно понимала,когда говорила о грешной и несовершенной природе человека. Она бороласьс грехом, но не рассчитывала на окончательную победу. Истребить грехмог только Апокалипсис.
С другой стороны, столь же абсурдно утверждать, что гламур одержалполную и окончательную победу, что он безраздельно господствует в нашейкультуре. Уступить соблазну гламура — значит перестать отличать наукуот хиромантии, людей от животных, друга от недруга, ценностиот безделушек. В конечном счете, если бы не было «тяжелых» вечныхсмыслов, гламур ожидали бы смерть и забвение. Чтобы переворачивать всевверх тормашками, гламур как минимум нуждается в глубоко укорененномпонимании разницы между низом и верхом.
А как же с социологией? Что будет с ней, если она соблазнитсягламуром? Решившись на конкуренцию с «низкими» жанрами, она врядли научится продавать себя лучше, чем это делают специалистыпо рекламе. К тому же разум — это не моральный императив, который можноотбросить как ветошь. Человек нуждается в передышке. Беспрерывныйпраздник чувств влечет иногда большее перенапряжение, чем тиранияразума. Людям нужна пауза. За революцией следует реставрация. Кромеудовольствия в настоящем человеку нужны еще и мечты о будущем, о детях,о стабильном и безопасном обществе, а потому расчет и разум— ориентиры, близкие к вечности. А потому способность проводитьразличия между социологией и рекламой, разумом и чувственным соблазномнеустранима ровно настолько, насколько жизнеспособен человеческий род.
-
-
16.12.2008 в 21:28-
-
17.12.2008 в 00:44*скалит зубки*
Не ешь меня...
-
-
17.12.2008 в 14:20-
-
17.12.2008 в 19:37-
-
17.12.2008 в 20:42Мммм... *радостно скалится и осматривает конфету* Везде мягко... С чего бы начать...
-
-
17.12.2008 в 21:18-
-
17.12.2008 в 22:29Оборотни-наши главные враги гыгы Решай!
-
-
18.12.2008 в 00:24Тебя что твой одомашненный вампир покусал???!!! Я ЖЕ ТЕБЕ ГОВОРИЛА, ЧТО ИХ НЕЛЬЗЯ ПРИРУЧИТЬ, А ТЫ, ДРЕССИРОВКА-ДРЕССИРОВКА!!!
Учти, я тебе летучих мышей рисовать не буду!!! И так по всему дому фотки волков воляются
-
-
18.12.2008 в 10:52-
-
18.12.2008 в 10:59-
-
18.12.2008 в 17:10АнкОр, звезда моя!!! Волк нужен обязательно! Как символ поверженного врага *ржеееет* Вот и я себе говорю, надо было лучше следить за домашним вампиром, гыгы но он оказался таким очаровательным, что я даже не смогла сопротивляться гыгы Вооооооооооооолк!!!! Аааааааааа! Скорее бы!!!!!